Печать Гибель Ан-148 в России: 600 тысяч за молчание. Опознана лишь десятая часть останков

На поле в Раменском районе Московской области, рядом с деревней Аргуново и селом Степановское, наконец начались полномасштабные поисковые работы – почти через два месяца после крушения самолета Ан-148 Саратовских авиалиний» 11 февраля. А родственникам предлагают 600 тысяч за обещание не обращаться в суд.

Фрагменты тел погибших, их личные вещи и даже обломки самолета так бы и валялись на неоцепленном поле, если бы Юлия Синицына, потерявшая в авиакатастрофе мать, не поехала возложить цветы к стихийному мемориалу в пятницу, 6 апреля. На поле, по ее словам, лежали уши, просто куски мяса с костями, а пару недель назад, когда снег только начал сходить, местные жители находили и целые части тел: ноги, головы.

Юлия тут же позвонила следователю СК, которая работает с ней, та сказала никуда не уезжать, однако ни из МЧС, ни из СК в пятницу на поле никто так и не приехал. Криминалисты приехали только после выходных, в понедельник, 9-го. Впрочем, как заявил 10 апреля губернатор Оренбургской области Юрий Берг, «работы на месте не прекращались, они прерывались только по погодным условиям». «Конечно, прекращались работы, – заочно спорит с губернатором москвичка Анна Никитченко, потерявшая в катастрофе мужа, 29-летнего Алексея, летевшего в Орск в командировку. – Мы там были и на 9 дней, и на 40 дней, никакого оцепления не было, никто не работал».

(Архивное видео. Так проходили поиски в первые дни после крушения самолета, но родственники жертв говорят, что они вскоре были остановлены)

Обещанного год ждут

О том, что расследование затягивается, стало известно за несколько дней до скандала на поле. В начале апреля жительница Новосибирска Анна Толмасова(ее 22-летняя дочь Дарья жила в Москве, в Орск летела в гости к молодому человеку) опубликовала жаловались, что идентификация идет слишком долго. Впрочем, тогда, как оказалось, следствие действовало куда оперативнее.

Как рассказала Радио Свобода Елена Давиденко, мать погибшего артиста ансамбля имени Александрова Кирилла Давиденко, большую часть погибших похоронили уже 16 января, однако чуть позже появились новые фрагменты тел, которые дозахоранивали в июне. «У нас был закрытый гроб, в который вроде бы положили какие-то фрагменты, с которыми нас знакомили по фотографиям. Фрагменты выглядели как в мясной лавке, одни куски маленького размера», – говорит Елена. По ее словам, тела 12 человек так и не нашли, их смерть устанавливали в суде. Впрочем, в январе похоронили далеко не всех. К примеру, сына Анны Буряченко Бориса, артиста того же ансамбля, очень долго не могли найти и также хоронили в два захода: 28 апреля и 20 июня.

По словам Анны Никитченко, родственники погибших собираются создать благотворительный фонд – прежде всего, для сбора средств на установку памятника на месте крушения, но также и для того, чтобы некая организация могла бы защищать интересы всех родственников. Сейчас родные погибших ведут переговоры с несколькими юристами, чтобы определиться с дальнейшими действиями.

Проблему возможных судов власти пытались решить даже до ее появления: в марте родным в разных городах стали звонить из компании «АльфаСтрахование», выплачивавшей компенсаций. «И мне звонили, и моей снохе звонили, – говорит Татьяна Ремарчук. – Предлагали дополнительно 600 тысяч за мировое соглашение в суде». Что за мировое соглашение, Татьяна выяснять не стала и от денег отказалась, попросив не беспокоить ее до похорон. Информацию о том, что родственников погибших пытались «подкупить», подтвердила и Анна Никитченко, по ее словам, в Москве родственникам предлагали те же 600 тысяч за обещание вовсе не обращаться в суд.

Впрочем, заместитель генерального директора «АльфаСтрахования» по авиационному страхованию Илья Кабачник пояснил РС, что звонки были связаны с тем, что не вся сумма компенсации выплачивается сразу: помимо основной выплаты в 2 млн рублей, которые постарались перечислить максимально быстро, родственники имеют право на компенсации по потере кормильца, а также на компенсацию морального вреда — эти суммы рассчитываются индивидуально. «Разговора о том, чтобы не обращаться в суд, быть не могло, мы наоборот [в том, что касается морального вреда — прим.] говорим людям, чтобы они шли в суд, о внесудебном соглашении тут речи не идёт», — сказал Илья Кабачник. По его словам, 600 тыс. — цифра, которую озвучивали для консультации, чтобы сориентировать пострадавших, сколько они могут получить в суде, никакого отношения к ходу следствия или работе по идентификации останков это не имеет.

Еще одна странность: вскоре после катастрофы многие родные стали получать сообщения в соцсетях с безликих профилей: «В самолете была посылка на имя вашего мужа», – написали Анне Никитченко. Анна ответила, что никакой посылки не было. «Они многим так писали, – говорит Анна. – Или что ваш муж перевозил для нас какой-то товар, раньше все было хорошо, а что нам делать сейчас? Кому-то писали, что ваш родной был задействован в каких-то операциях, он должен был что-то там перевезти. Мы думаем, что кто-то мог проверять какие-то версии». Сообщения прекратились так же неожиданно, как и начались.

10 апреля Юлия Синицына на своей странице «ВКонтакте» поблагодарила всех, кто распространял ее видео с места крушения самолета: «Нас услышали, работа началась». Впрочем, на завершение этой работы родственники смотрят без оптимизма: «Мы не знаем, кому верить, – говорит Анна Никитченко. – То одни сроки дают, то другие. И как мы вообще можем быть уверены, что работа будет вестись как нужно, если до сих пор никто ничего не делал?»

Автор: Сергей Хазов-Кассиа, Радио Свобода